Муфты, мантильи и "сорти дю баль": гардероб дома Романовых в Эрмитаже

Опубликовано на интернет-ресурсе Buro 24/7 в октябре 2014 г.

Назойливый рефрен многих моих лекций (я веду курсы по истории и современному состоянию предметного дизайна) – это призыв напрягать воображение и мысленно помещать вещь, которую видят слушатели, в те времена, когда она создана. Показываю венский стул – и говорю: «Представьте, это эпоха Тургенева, Достоевского и Толстого, в России еще не отменили крепостное право, электричество уже открыли, но оно еще не используется широко, радио нет и в помине, а вот такие лаконичные по форме и очень функциональные стулья уже заполнили кафе и рестораны». То же самое – с первой модернистской мебелью из гнутых трубок, творениями Баухауза, Эйлин Грей и Ле Корбюзье с Шарлоттой Перриан: «Ревущие двадцатые», «сумасшедшие двадцатые», эпоха джаза и звукового кино, богема и новые художественные течения в Париже, в России разруха и голод – а тут вот такая мебель с голым стальным каркасом, которая и сейчас для многих выглядит отталкивающе авангардной».

Как оказалось, соотносить одежду и предметы туалета с их временем и известными лишь по учебникам истории людьми, которым они принадлежали – это еще в разы увлекательнее. Этот мыслительный эксперимент я все время проделывала, рассматривая одежды царей, придворных, аристократов и просто модных дам на выставке «При Дворе российских императоров. Костюм XVIII-начала XX века в собрании Эрмитажа». Про нее сначала хочется сказать словами из старого анекдота про обрезание: «Во-первых, это красиво!» Но это не главное, это очевидное.

Главное же – что, рассматривая костюмы и слушая экскурсовода, учишь историю не по учебникам. А люди, которые до этого были в основном именами из книжек, встают почти как живые. Вот одна Мария Федоровна, жена Павла I и мать двух русских императоров,  в качестве хобби вырезала из камня камеи, тонко, искусно вырезала – и дарила их, среди прочего, своей великой свекрови, Екатерине. Ежегодно по одной, на день рождения. И до самой смерти утягивалась в жесткие корсеты, а платья носила французские (39 штук она за четыре года заказала Розе Бертен, знаменитой модистке королевы Марии-Антуанетты), ультрамодные, декольтированные, и всегда высокие каблуки и три нитки крупного жемчуга на шее. Вот другая Мария Федоровна, на полвека позже, с крошечной ножкой и тоненькой талией даже после рождения шестерых детей – тоже очень следила за модой и шила в Париже у Чарльза Ворта смелые, иногда даже почти экстравагантные по меркам своего времени платья с геометричным кроем и контрастными сочетаниями материй. Вот Александра Федоровна, жена Николая I, прелестная и хрупкая, которая любила светлые платья и всегда была усыпана драгоценными камнями, по большей части – подарками обожавшего ее мужа. Вот рядом мундир ее жениха, будущего «жандарма Европы» и гонителя декабристов, в котором он, влюбленный юноша, делал предложение этой юной прусской принцессе. Вместе они составляли самую красивую из царских пар за всю русскую историю. Вот вторая Александра Федоровна, трагически погибшая от рук большевиков жена Николая II, любившая цвета тонкие, нежные, пастельные, особенно – бледно-фиолетовый и лиловый. Нарядные платья, шесть штук, заказанных для нее свекровью у лучших портных – даже не надела, ни одного, хотя бы из уважения, из вежливости – но нет, не такой был характер. Своих дочерей одевала так же, во все блеклое (не значит некрасивое), причем заказывала похожие, хотя и не одинаковые, платья двум старшим и двум младшим. Детские платья старших принцесс почти не сохранились – младшим их перешивали, и не от бедности. Почти не сохранилось и подвенечных платьев – по традиции русские императрицы дарили их монастырям, иногда через двадцать лет после свадьбы – и из них там шили парадные облачения для священников, потому что наряды эти, разумеется, были расшиты серебром, жемчугом и драгоценностями, так что подарок был поистине царский.

Конечно, для людей, интересующихся модой, эта выставка – настоящий клад. В них – вся история мировой моды за последние триста лет. Одежда Петра, Екатерины, всех русских императриц и многих императоров, платья, по которым можно узнать эпоху, платья, заказанные в Париже у знаменитых кутюрье, включая Чарльза Ворта (без примерок и личных встреч, без эскизов и обсуждений, только по меркам и собственному представлению мэтра). Туфли и сапожки, мантильи и ротонды, веера и зонтики, детская одежда и крестильные детские платьица, маскарадные костюмы, а также шаль из мануфактуры Мерлиной – за подобную посланец Наполеона давал то ли 20, то ли 25 тысяч рублей, но хозяйка мастерской не продала: нечего, проживут без русского кутюра, супостаты. Это действительно «от кутюр», который нам и не снился.

Причем кутюрным было все: и пеньюары, и домашние платья, и «сорти дю баль» - накидки на бальное платье. На выставке голова идет от всех этих разновидностей – мантильи и ротонды, утренние платья и обеденные, домашние, визитные, бальные, вечерние и парадные – тома можно написать. Одно вообще уникальное: траурное парадное платье. Принадлежало оно Марии Федоровне, вдове Александра III и матери свежеприсягнувшего императора Николая II, которая, с одной стороны, должна была носить черное в знак траура по недавно умершему мужу, а с другой – быть в светлом на свадьбе собственного сына, которую торопила всеми силами: император не мог оставаться неженатым и без наследников. Выход был найден: свадьбу назначили на день рождения вдовствующей императрицы – единственный день в году, когда она могла появиться в светлом. Поэтому платье сшили кремовое, хоть и из траурного крепа, который как будто пеной разливается по всему шлейфу.

Я, наконец, узнала разницу между всеми этими парадными, вечерними и бальными. И, в общем, теперь могу отличить одни от других. А еще – могла бы определить, оказавшись чужестранкой при русском дворе, кто здесь главный – по длине шлейфа; кто камергер и кто обер-камергер – по обилию шитья на мундире и расположению камергерского ключа; кто фрейлина и чья – по цвету платья и фрейлинскому шифру на плече. Не то чтобы моя жизнь в один день стала другой – но мои представления о русской истории и жизни существенно расширились.

Собственно, отчасти в этом и ценность таких выставок – только жаль, что их так мало, при том, что коллекции одежды в наших музеях грандиозные, сохранились богатые гардеробы многих царей и цариц, начиная с Петра Первого. Говорят, что в Эрмитаже даже из чулок царственных особ можно составить отдельную выставку – но в каталоге этой ни одних чулок нет: директор Эрмитажа считает неуместным выставлять их в своих парадных и непарадных залах. Я уж не говорю про белье. Конечно, принцессы не какают, и туалетов во дворцах отродясь не бывало. Видимо, поэтому важные российские музеи одеждой как предметом экспонирования и выставочной деятельности пренебрегают. Хотя эти тряпки – не просто тряпки, это человековедческие и исторические документы, через которые вся история страны видна, как через призму. И они рассказывают подчас больше и доходчивее, нежели самые ценные, но не такие прикладные экспонаты.