Непростые вещи

Я думала сделать это девизом одного из номеров журнала, который тогда редактировала, думала сделать из этого фотопроект, думала сделать это девизом свой жизни… Над последним все еще работаю. Хотя нет уже ни того журнала, ни той надписи, ни тех ворот – вещи исчезают быстрее и бесследнее, чем идеи и мысли.

Наверное, в этом и состоит одна из главных причин, почему в странах с развитым и демократичным, то есть общедоступным, дизайном люди все меньше интересуются вещами и все больше - идеями и способами обогатить и украсить свою жизнь через дизайн, решить с его помощью какие-то проблемы, часто малозаметные, улучшить качество жизни, ее экологичность, и т.д. Это понятно: вещей уже слишком много, и все вакантные места в доме уже заняты - есть на чем сидеть, есть, писать, спать. Менять старые вещи на новые просто так в Европе никому не приходит в голову, так же, как не укладывается в европейском сознании мысль демонстрировать свое финансовое или социальное положение путем покупки дорогостоящих предметов обстановки.
Дизайн служит совсем другим богам. Возможность убедиться в этом предоставила выставка голландского дизайна «Новая роскошь. Голландский дизайн в эпоху аскетизма», которая проходит сейчас в Московском музее дизайна (на площадке большого Манежа). Само название уже непривычно для русского уха: у нас роскошь и аскетизм - две вещи несовместные. У голландцев же - еще как. Голландские дизайнеры протестуют против перепроизводства и консьюмеризма, делая уникальные, авторские новые вещи из старых, или из новых, но стандартных, или вообще из природных и технологических отходов. Как говорит дизайнер Юрген Бей, прочитавший по случаю выставки лекцию в Музее дизайна, «все уже существует, надо только уметь взглянуть на это «все» со своей, особенной точки зрения».
И потребители голосуют за такой дизайн, в том числе и своими кровно заработанными. Они позволяют себе иметь дорогие и исключительные, единичные вещи, сделанные из сложенных стопкой 200 листов бумаги с разными рисунками (стул Darwin chair, дизайнер Стефан Сагмейстер), скрепленных ремнем разрозненных ящиков от старых шкафов (комод Chest of Drawers, дизайнер Тейо Реми), собранных в нарядную люстру 85 обыкновенных лампочек (люстра 85 Lamps Chandelier, дизайнер Роди Грауманс) или обыкновенного, никак не обработанного бревна - к нему надо только добавить две-три бронзовые спинки, и получится скамья Tree Trunk Bench дизайна того самого Юргена Бея. Причем продаются именно спинки, а бревно вам предлагается раздобыть самостоятельно. Увлекательно? Наверное, не в представлении русских покупателей диванов Provasi, но для интеллектуальных европейцев - неожиданно и мотивирующе.
И, как сказал Бей в конце своей лекции, «дизайн - это не просто создание, разработка предмета, это придумывание языка, который мог бы изменить привычки, поведение людей, а также способ сохранить традиции, придав им новый смысл». Множество ярких примеров подобного подхода продемонстрировала Голландская неделя дизайна, которая прошла в октябре в Эйндховене, небольшом городе на юге Нидерландов. Например, там на выставке дипломных работ местной Академии дизайна одна из выпускниц, Елле Мастенброк, собрала возле своей работы толпу народа, соорудив что-то вроде музыкального автомата из старого шкафа со стеклянными дверцами и фарфорового сервиза. Любой желающий мог кинуть внутрь монетку в один евро (дежурная монета прилагалась, причем она в конце выпадала снова из монетоприемника, так что смысл был не в сборе денег с окружающих) и услышать очаровательную мелодию, получавшуюся во время бега монетки по проложенному между фарфоровых тарелок и супниц металлическому желобку. Гости выставки бросали и бросали монетку, как заведенные, и каждый раз расплывались в улыбках, явно получая прямо детское, незамутненное удовольствие.
Другой выпускник Академии, Барт Эйсинк Сметс, в качестве дипломного проекта представил пластиковую фигуру мужчины, немолодого, неспортивного, в слегка помятой рубашке, и при этом очень обаятельного, с широкой улыбкой - в общем, обычного, похожего на любого отца или соседа. И предположил, что тот мог бы составить компанию за обедом или у постели больного - если другой компании нет. Немолодые дамы, пришедшие посмотреть выставку, возле этой работы качали головами и переговаривались в духе «Ну да, ну да, так и придется»: продолжительность жизни у женщин в Голландии тоже выше, чем у мужчин, хотя разрыв там не так драматичен, как в России. Проект Сметса, кстати, назывался A.A.D: Artificial Atmosphere Design - «Рукотворный атмосферный дизайн», то есть он имел в виду создание психологически комфортной и в целом приятной атмосферы не с участием людей, а с помощью вещей.
Также в Эйндховене в этом году было много примеров, когда дизайн-проекты или выставки, связанные с дизайном, предлагали посетителям еду как экспириенс, как переживание и опыт. Это и выставка Last supper («Тайная вечеря») в закрытой за неимением прихожан католической церкви, где, на мой взгляд, важнее инсталляций из ржавых велосипедов, старых книжек и рассыпанного по полу песка было маленькое кафе прямо под высоченными сводами - выпить бокал вина там, где когда-то служили мессы и молились, вдруг оказалось волнительно и запомнилось. И дизайн-обеды и дизайн-ужины в Kazerne, бывшей казарме, где гости, заплатившие по 135 евро за еду повара-экспериментатора Эдвина Северейна из кейтеринговой компании Sot-l’y-laisse, неожиданно для себя оказывались частью экспозиции расположившейся в том же зале выставки и рассматривались посетителями наравне с экспонатами. Это и пять ужинов под девизом Eat to meet («Поесть, чтобы встретиться»), где за 35 евро можно было поужинать за одним столом с практикующим дизайнером и задать ему свои насущные вопросы, от «что мне делать с ремонтом в моей квартире» до «стоит ли отправлять ребенка учиться и на дизайнера и чем он после этого будет заниматься».
Что же из этого следует, спросите вы. Следует, наверное, учиться жить в новой парадигме, рассматривая дизайн не как результат и обладание им, а как процесс и впечатление, как эмоциональное обогащение. И не забывая, что самые главные вещи – это не вещи.